С
каждым годом в наших краях бизонов становилось все меньше и меньше. Не
удивительно, что все мы очень обрадовались, когда узнали от следопыта,
что на севере Небраски бизоны все еще бродили стадами. Тайком от агента
мы ушли из резервации ночью и стали пробираться на север.
Я не
раз сопровождал своего отца и дедушку, когда они отправлялись охотиться
на бизонов, но сам в этой охоте не участвовал. Только после того как
бизон был убит, мы вместе пировали. На этот же раз мне разрешили
охотиться вместе со взрослыми, и я твердо решил, что обязательно убью
бизона, и мне хотелось это сделать без чьей-либо помощи. Отец смастерил
для меня тугой лук и сделал несколько стрел со стальным острием,
специально предназначенных для охоты на бизонов. Теперь я почувствовал
себя настоящим охотником.
Вперед был послан разведчик. Мы ждали
его возвращения с большим нетерпением. Он вернулся на заре и сказал, что
стадо бизонов пасется недалеко от нашего лагеря. Все стали быстро
собираться на охоту, и я не отставал от других. Правда, от меня не
отходила мать и помогала мне. Провожая меня, она сказала:
- Сынок, когда ты убьешь бизона, привези мне его шкуру и печень.
Я не совсем понял, шутила ли она со мной или говорила серьезно, но все равно я гордился таким поручением.
Отец всегда разговаривал со мной, как со взрослым, и я уже в девять лет стал думать, что могу работать наравне со старшими.
Вечером накануне охоты отец поучал меня очень долго. Он говорил:
-
Мой сын, следопыт сказал нам, что стадо бизонов пасется на широкой
равнине, где нет ни гор, ни ущелий, - там можно будет устроить хорошую
погоню за бизонами, не рискуя сорваться в пропасть. Что бы ты ни делал,
следи все время за бизонами. Если бизон, за которым ты в погоне, бежит
прямо перед тобой и не поворачивает головы в сторону, тогда ты сможешь
подъехать очень близко к нему и у тебя будет хорошая возможность попасть
прямо в сердце. Но если ты только заметишь, что он косится на тебя
своим страшным глазом, тогда берегись! Бизоны очень стремительны и
могучи! Бизон может поднять на рога твою лошадь и подбросить ее высоко в
воздух вместе с тобой. Тогда тебе грозит неминуемая смерть.
Если
прицелишься хорошо, то убьешь бизона одной стрелой; если же нет,
придется истратить две, три стрелы или еще больше. Но, может быть, твоя
лошадка не сможет догнать и поравняться с бизоном, тогда скорей пусти
стрелу вдогонку и целься под малое ребро бизона - очень вероятно, что
она попадет в сердце. Если же бизон будет спускаться по склону холма или
же по крутому берегу, у тебя будет еще одна возможность - стреляй в
сустав бедра, тогда твой бизон припадет на задние ноги и ты сможешь не
торопясь убить его.
Следи зорко за тем, что делается кругом.
Вначале встревоженное стадо бизонов подымет страшную пыль, и трудно
будет что-нибудь разглядеть. Но потом, преследуя бизона, отделившегося
от стада, ты снова попадешь на чистый воздух, и тебе будет видно, куда
ты скачешь.
Я очень волновался в ожидании своей первой охоты на бизонов.
На
рассвете следующего дня все были готовы к отправлению. Я держал свой
лук в руке, потому что для него не хватило места в колчане, куда я
воткнул все свои стрелы. Подо мной была маленькая черная кобылка,
быстрая, как лань.
Два индейца на прекрасных лошадях тронулись с
места первыми. Они все время скакали впереди всех и отвечали за порядок
во время охоты. Никто не посмел бы опередить их из-за опасения раньше
времени встревожить бизонов, что испортило бы охоту.
Два
индейца, скакавшие впереди, поднялись на вершину холма и стали следить
оттуда за стадом бизонов: они должны были решить, с какой стороны лучше
приблизиться к бизонам, чтобы начать охоту. У охотников нашего племени
установился обычай подъезжать к бизонам как можно ближе - известно, что
мясо измученных длительной погоней животных становится жестким и
невкусным.
После того как разведчики выбрали наиболее подходящее
место для начала охоты, они отдали распоряжение индейцам пересесть на
быстроногих мустангов. Индейцы стреножили своих усталых лошадей и,
оставив их под присмотром старого индейца, быстро вскочили на мустангов.
Мне не пришлось пересаживаться, так как маленькая черная кобылка была
моей единственной лошадью. Я заметил, как некоторые из индейцев
подвязывали свои косы на затылке, другие закатывали рукава своих
рубашек. Колчаны со стрелами теперь висели у них не за спиной, как
раньше, а сбоку у пояса. Головного убора с орлиными перьями ни у кого не
было видно.
Когда два индейца отдали команду, все охотники
сейчас же тронулись с места. Я скакал на своей маленькой черной кобылке в
первых рядах. Мне очень хотелось совершить подвиг, и я очень надеялся
на помощь своего быстроногого пони.
На вершине холма охотники
отпустили поводья и помчались с быстротой ветра. Я подгонял хлыстом свою
черную кобылку и не отставал от других. Скоро я очутился в такой пыли,
что совсем ничего не видел впереди себя и только слышал топот копыт
мчавшихся во весь опор бизонов.
Моя бедная маленькая лошадка в
испуге металась из стороны в сторону, и я должен был крепко держаться,
чтобы не очутиться на земле, под ее копытами. Я даже не пытался достать
стрелы из колчана - не до того было; я понимал, что если моя кобылка
споткнется и упадет, то это будет мой конец: я погибну под огромными
копытами бизона. И я почувствовал себя беспомощным в этой слепящей,
удушающей пыли, среди всего этого смятения, окруженный со всех сторон
огромными животными. Грохот их копыт приводил меня в ужас. Мой пони
мчался с быстротой ветра, а я прильнул к нему, крепко ухватившись за
гриву...
Наконец мы выбрались из пыли. Я уже опередил бизонов на
довольно большое расстояние. Но вдруг они заметили меня и разбежались в
разные стороны. Каким слабым и маленьким чувствовал я себя, когда
смотрел с испугом на этих огромных страшных животных и думал, что должен
убить одного из них! Но тут же я вспомнил просьбу матери привезти ей с
охоты шкуру и печень бизона, и сердце мое наполнилось гордостью: я сразу
почувствовал себя взрослым и сильным. Повернув своего пони, я помчался
вдогонку за теми бизонами, которые бежали в северном направлении - там
теперь не было пыли и хорошо было видно вдаль.
Я был совсем
один, нигде не было видно ни одного индейца-охотника, но все равно я
продолжал мчаться на север за теми бизонами, которых я начал
преследовать.
Проехав некоторое расстояние, я вынул стрелу из колчана, натянул лук и выстрелил в самую гущу стада.
Куда моя стрела попала, я не знал.
"Стоит ли охотиться дальше? - задумался я. - Удастся ли мне убить бизона?"
Сомнения
все больше закрадывались мне в душу. Я уже собирался бросить охоту,
когда вдруг заметил, что один молодой бизон бежал медленнее других...
Сердце
забилось у меня сильнее, я ударил хлыстом своего пони и помчался за
отставшим бизоном. Он бежал все медленнее и медленнее, очень быстро
теряя скорость. Этот бизон был меньше других и не казался мне таким
страшным. Я решил во что бы то ни стало убить его, если бы даже и
пришлось истратить все стрелы из моего колчана.
Я вспомнил все
наставления отца. Поравнявшись со своей жертвой, я вытащил стрелу из
колчана и, балансируя на лошади, сжимая коленями ее бока, натянул изо
всей силы лук и выпустил стрелу. Я думал, что хорошо прицелился и сразу
же убью своего бизона. Но стрела попала в шею, бизон только встряхнул
головой и побежал дальше.
Я снова поравнялся с ним и выпустил
другую стрелу. Она попала совсем близко от сердца. Но мне не удалось и
теперь убить раненого бизона - не забывайте, что я был еще маленьким
мальчиком и не мог с достаточной силой натянуть лук... Но все-таки я
заметил, что бизон стал бежать гораздо медленнее, чем раньше. Тогда я
выстрелил еще раз. Стрела попала, как мне показалось, в сердце. Но
прошло несколько минут, и как будто ничего нового не произошло. Я уже
начал думать, что бизоны так же живучи, как кошки. Но вдруг кровь
хлынула из носа раненого животного. Тогда я уже знал, что бизону
осталось недолго жить. И все-таки я выпустил четвертую стрелу. Бизон
пошатнулся и свалился на бок.
Когда я стал осматривать убитое
животное, то обнаружил, что вонзил в него пять стрел. Это мне показалось
слишком много. Я вспомнил рассказ моего отца о том, как он убил одной
стрелой двух бизонов. Вот как это произошло. Когда отец выстрелил в
первого бизона, стрела глубоко пронзила сердце животного. Отец знал, что
такая рана смертельна. Недолго думая, он подъехал на лошади к раненому
бизону и вытащил стрелу. Эту же стрелу он пустил во второго бизона и
тоже уложил его насмерть.
Мне вдруг стало как-то стыдно. "Эх,
что я за охотник?" - с досадой подумал я про себя. Сравнение с отцом
было слишком невыгодным для меня.
Я подумал: "Не по вытаскивать ли лишние стрелы и не оставить ли только одну?" Но тут же вспомнил наставления отца.
"Сын мой, - не раз говорил он мне, - запомни на всю жизнь, что человек, который лжет, отталкивает от себя людей".
И я рассказал всю правду, все, как было, и на сердце сразу стало легко.
Прежде
чем снимать шкуру, я знал, что нужно вынуть стрелы. Все у меня шло
хорошо до тех пор, пока не нужно было перевернуть тушу. Это было мне не
под силу. Но так как мне все же удалось снять шкуру с одной стороны, то я
решил теперь вырезать печень для подарка моей матери, а также отрезать
кусок мяса.
Как раз в эту минуту я услышал, что меня кто-то
зовет. Я вскочил на свою кобылку и взобрался на вершину холма. К своей
огромной радости, я увидел внизу отца. Это он звал меня.
Знаками я дал ему понять, чтобы он ехал ко мне, что я очень занят. После этого я вернулся к своему делу.
Через
несколько минут отец уже был возле меня. Я с гордостью показал ему на
своего бизона, с которого наполовину была снята шкура.
Отец был в
очень хорошем настроении - наверное, он был доволен, что я с таким
усердием снимал шкуру и старался стать хорошим охотником. Я ему скоро
признался, сколько мне потребовалось стрел, чтобы убить моего первого
бизона, и куда каждая из них попала. Я не скрыл от него и того, что мою
первую стрелу я выстрелил просто в стадо бизонов, не имея представления,
куда она попадет. Отец от души смеялся, но я хорошо видел, как он
гордился мною, мне кажется, потому, что я ему сказал всю правду и не
стал обманывать.
Отец принялся за работу вместе со мной. Скоро
вся шкура была снята с бизона, а туша разрезана на куски. Оказывается,
отец уже собирался ехать домой, когда заметил, что меня нет. Он подумал,
что я с дедушкой, а дедушка, наверное, подумал, что я с отцом. И никто
не знал, что все это время я был совсем один и как мне трудно было в
первый раз в жизни охотиться на бизонов.
Когда мы вернулись
домой, я отдал матери шкуру со своего бизона и печень, - мне было очень
приятно, что я смог исполнить ее просьбу. Стоит ли говорить, как она
была рада, что я с честью выполнил ее поручение!
Отец позвал
старика, который всегда исполнял обязанности глашатая, и сказал ему,
чтобы он известил всех, что Ота Кте - Меткий Стрелок - убил своего
первого бизона и что в ознаменование этого события отец отдает в подарок
бедным свою лошадь.
Это был мой первый и последний бизон. Вскоре после этого в нашей жизни произошли большие перемены. Об этом я расскажу дальше.
ПРИШЛА БЕДА
Индейцы
в нашем лагере очень много трудились - они были похожи на птиц, которые
озабоченно летают туда и сюда, собирая корм или строя гнездо. Когда
мужчины отправлялись на охоту, женщины оставались дома-занимались
рукоделием, шили одежды и мокасины. У них не было дурной привычки
сплетничать, все свое свободное время они проводили в народных
спортивных играх (метание дротиков, игра в мяч и др.).
Обычно,
когда запасы пищи в лагере были на исходе, мы перекочевывали на другое
место, чтобы там поохотиться. Осенью 1877 года мы отправились на самый
юг Небраски. Наши разведчики поехали вперед, чтобы найти место, где
паслись бизоны. Они скоро вернулись с тревожным известием, что по всей
равнине валяются подстреленные туши бизонов. Это было делом рук
бледнолицых, это они перестреляли столько бизонов! Индейцы никогда не
позволили бы себе такого хищнического, бездушного уничтожения диких
животных. Индейцы убивали лишь столько, сколько им нужно было для
поддержания своей жизни.
Мы продолжали двигаться вперед, не сомневаясь, что скоро нам попадутся, как всегда бывало раньше, большие стада бизонов.
Но мы ошиблись. Я видел сотни валяющихся трупов бизонов, и запах, который они распространяли, был ужасный.
Скоро
мы увидели людей с бледной кожей. Они жили в пещерах, словно медведи.
Эти люди были очень грязные. Их лица, головы, руки-все заросло волосами
(Среди колонизаторов Америки было много всяких искателей приключений, а
также преступников, выпущенных из английских тюрем и высланных в Америку
на свободное поселение. (Прим. перев.)). Многие из нас увидели тогда
впервые бледнолицых колонизаторов Америки, они произвели на нас ужасное,
отталкивающее впечатление.
Перед пещерами громоздилось
бесчисленное количество тюков со шкурами бизонов, тюки были перевязаны
веревками и готовы к отправке.
Жестокие люди отняли у нас самый источник существования. Перебив бизонов, они лишили индейцев пищи, одежды, жилища.
Туши бизонов валялись всюду, по всей равнине;
с
них были содраны шкуры. Злые охотники рассчитывали нажить большие
деньги, торгуя мягкими шкурами. И какое им дело до того, что они обрекли
тысячи индейцев на голод и холод? Нам казалось, что это, наверное, не
люди, а дьяволы, потому что у них не было совести и они не знали, что
такое сострадание.
Мы разбили лагерь недалеко от пещер. Я хорошо
помню, как матери уговаривали нас, детей, скорее ложиться спать, иначе
волосатые люди заберут нас. И нам становилось очень страшно. Мы знали,
что они носили с собой длинные палки, которые издавали страшный грохот.
Этими палками они перебили бизонов. Мы переставали шалить и тихонько
ложились спать на большие мягкие шкуры. Нам снились страшные сны.
С тех пор мы все возненавидели бледнолицых.
Вскоре
делегация индейцев из нашей резервации отправилась в Вашингтон, чтобы
повидать президента. Все делегаты были в национальной индейской одежде и
умели говорить только на родном языке. Мой отец был одним из членов
делегации. С ними поехал человек, который должен был исполнять
обязанности переводчика, хотя его знания английского языка мало чем
отличались от знаний тех, кто совсем не говорил и не понимал
по-английски.
В Вашингтоне представителей наших индейцев принял
президент Соединенных Штатов. На ломаном английском языке переводчик
рассказал о страшном бедствии, которое постигло индейцев:
бледнолицые
охотники уничтожили бизонов, индейцы теперь обречены на голодную,
холодную смерть - ведь мясо бизонов было их единственной пищей, из шкур
бизонов они шили одежду и обувь, шкурами прикрывали каркас своего жилища
- типи.
Президент выслушал наших индейцев и обещал свою помощь.
После
окончания переговоров индейских гостей спросили, какие подарки они
хотели бы получить. Большинство из них попросили ружья и пули.
Пока
индейцы были в Вашингтоне, с ними обращались очень вежливо и многое
обещали. Однако эти обещания никогда не были выполнены; они были
нарушены, как буквально каждое обещание, которое бледнолицые давали
индейцам.
ПЯТНИСТЫЕ БИЗОНЫ
С тех пор как пришлые охотники варварски уничтожили бизонов на наших охотничьих участках, мы жестоко голодали.
Случайно
я услышал, как несколько индейцев, беседуя друг с другом, сказали, что
нужно отправиться в агентство (Агентствами назывались американские
конторы, управляющие индейскими резервациями и расположенные на
территории или вблизи резервации. Управление осуществлялось агентами
представителями американского правительства, непосредственно
подчиненными центральному управлению по делам индейцев.), чтобы получить
"пятнистых бизонов" - так называли индейцы американских коров, потому
что на языке Сиу не было соответствующего слова, индейцы знали только
диких бизонов. Нам, мальчикам, очень захотелось посмотреть на этих
неизвестных еще нам животных, и мы решили поехать в агентство вместе со
взрослыми индейцами.
Какое страшное зловоние вдруг донеслось до
нас! Нужно было зажимать носы, иначе становилось дурно. Я спросил отца, в
чем дело, почему здесь невозможно дышать. Отец ответил, что это
отвратительное зловоние распространяется от пятнистых бизонов. Тогда я
спросил его:
- Неужели же нас заставят есть их мясо?
- Бледнолицые питаются им, - ответил мне отец. - Вот они и прислали нам этих животных вместо бизонов, которых они перебили.
Скоро
мы встретили нескольких бледнолицых, и все они были лысыми. Я
призадумался: "Не оттого ли они лысые, что питаются мясом таких
зловонных животных?" Тут же я вспомнил, что у орла-стервятника тоже
лысая голова и что он питается падалью.
Когда наши индейцы
получили рогатый скот, они тут же перестреляли всех коров и волов,
потому что не хотели приводить в лагерь таких зловонных животных. Все,
что они взяли себе, - это шкуры, которые обменивали на коленкор и
краски. Только немногие вырезали наиболее лакомые куски мяса и обжарили
на костре.
Мы долго не могли привыкнуть к мясу этих тощих,
измученных животных. Мы голодали без мяса бизонов, и нам так нужны были
их шкуры!
ПАЕК
Мне
шел уже десятый год, и я начал немного понимать то, что делалось вокруг
меня. Я узнал, что колонизаторы не только перебили бизонов, но отняли у
нас много земли и что правительство Соединенных Штатов, опасаясь мести,
заключило с нашим племенем договор, согласно которому оно взяло на себя
обязательство оказывать помощь Сиу как продуктами, так и необходимыми
вещами.
С горечью вспоминаю я о том, с какой небрежностью
исполнялись эти обязательства, если они вообще исполнялись, -
допускались такие нелепости, что сплошь и рядом эта помощь сводилась к
нулю.
Так, например, нам присылали стофунтовые мешки с мукой. Мы
никогда не ели хлеба и никогда не видели муки, совсем не знали, как с
ней обращаться и что из нее можно приготовить. Никому в голову не пришло
послать к нам людей, которые бы научили наших женщин печь хлеб и
стряпать.
Обычно за пайком верхом на маленькой лошадке приезжала
женщина. Получив этот огромный куль муки и не зная, что с ним делать,
она, бывало, отъезжала немного в сторону и высыпала муку с высокого
берега вниз. Зато мешок с клеймом, изображающим индейца с повязкой из
орлиных перьев, везла домой, чтобы сшить детям рубашки, - не раз видел я
мальчиков в этом наряде.
В паек входил также и табак. Но табак,
который нам присылали, был такой крепкий, что индейцы не могли его
курить. На каждое типи полагалось по кипе табака независимо от того,
жила ли там большая семья, или же одинокая старушка. Бывало, когда
лагерь снимался с места, мы, мальчики, бродили кругом и высматривали, не
попадется ли нам что-нибудь интересное. Не раз спотыкались мы о
какие-то бесформенные кучи, попадавшиеся на нашем пути то здесь, то там,
- при ближайшем рассмотрении это оказывались разбухшие на дожде кипы
табака.
Мы получали зеленый кофе в зернах. Никто из индейцев не
знал, что зерна надо было поджарить и размолоть, прежде чем употреблять в
пищу. Не так скоро догадались об этом наши женщины. Кофейных мельниц у
нас, конечно, не было; приходилось не молоть, а толочь кофе примитивным
способом: мешочек из оленьей кожи наполняли кофейными зернами и дробили
их на камне каменным молотком.
На нашем языке не было
соответствующего слова для кофе, но так как он был такой черный и
горький, то мы скоро стали называть его пежута сапа, или черное
лекарство. Это название так и укоренилось в языке Сиу и употребляется до
сих пор.
Никогда не забуду, как моя заботливая мать подсыпала
перцу в мою чашку с кофе, чтобы сделать его повкусней, и я выпивал все,
хотя это и стоило мне невероятных усилий. Я даже старался не
поморщиться, чтобы не огорчить свою мать. Уже давно она жила отдельно от
нас - она разошлась с отцом, и с нами жила теперь мачеха. Я очень любил
свою родную мать и часто бегал к ней, а она скучала без меня и никогда
не упускала случая, чтобы побаловать меня чем могла.
Как-то раз
мой отец принес маленький бочоночек сиропа. Мачеха угостила нас, детей,
этим сиропом из ложки, сделанной из козьего рога. Я сначала попробовал
кончиком языка, не зная, понравится мне это угощение или нет. Сироп
оказался таким сладким и вкусным, что мне захотелось продлить
удовольствие, и я решил лакомиться им понемногу. Однако выдержки у меня
хватило ненадолго: я облизал ложку и попросил еще.
После этого
каждый раз, когда отец брал с собой мех и отправлялся к торговцу, мы с
нетерпением ждали, что он принесет еще один бочонок со сладким соком.
Первый
сахар, который нам пришлось попробовать, был кленовый сахар. Старики
стали расспрашивать, откуда он берется и как приготовляется. Когда им
объяснили, что он делается из кленового сока, они назвали его лесным
соком. Когда мы стали получать белый тростниковый сахар, то
потребовалось другое определение, и мы стали его называть кан-ханпи, или
белый лесной сок, тогда как кленовый сахар был известен как кан-ханпи
зизи, или желтый лесной сок.
Мы получали все больше и больше
сладостей, и нам нравился вкус разных лакомств, однако этого рода пища
не была нам полезна. Нам привозили яблоки, сливы, печенье, сладкие
пироги, и рекой лились сладкие речи, но от этого нам не было легче. Как
только бледнолицые видели, что мы начинали им уступать, они резко меняли
свою политику и начинали вымогать у нас землю. Стоило нам только начать
защищаться, как они называли нас дикарями и другими грубыми словами,
которые на страницах печати некрасиво выглядят.
ОГНЕННАЯ ВОДА
Потом
появились миссионеры в длинных черных юбках. Они выглядели совсем как
женщины, но на самом деле это были мужчины. Миссионеры уговаривали нас
не сражаться. Вместе с ними пришли и неизменные спутники-торговцы вином,
которые стали продавать виски, чтобы лишить нас рассудка. Когда индейцы
пили это зелье, им мерещились разные видения и снились кошмары.
Бледнолицые
называли этот яд разными именами, но у индейцев было только два
названия: святая вода и огненная вода. Наши индейцы быстро обнаружили,
что священники давали вино во время богослужения, и стали называть его
миниу-окен, или святая вода. Это название укоренилось в языке Сиу и
сохранилось до сегодняшнего дня. Люди, которые торговали спиртными
напитками, были неизменными спутниками священнослужителей всех
вероисповеданий.
Некоторые индейские племена употребляли для
виски название огненная вода, в язык же нашего времени оно не вошло. Я
же лично считаю его очень метким определением.
Впервые я заметил
форт в резервации при агентстве Красного Облака. Когда я приехал в
резервацию Крапчатого Хвоста, то там тоже уже возвышался форт. Некоторое
время спустя, когда я начал учиться в школе и научился читать и писать,
мне стало неприятно, что такое положение существует. Я прочел договор,
заключенный между правительством САСШ и племенем Сиу в 1868 году- в год
моего рождения. Из этого договора я узнал, что правительство Соединенных
Штатов не имеет права строить форты на территории индейских резерваций.
Тем не менее, как только появлялся у нас бледнолицый агент, первое, что
он считал для себя необходимым, - это соорудить форт, - видимо, для
охраны своего агентства от индейцев.
Если они думают, что
индейцы такие дикие, что без фортов нельзя обойтись, то, мне кажется,
было бы целесообразным, если бы правительство Соединенных Штатов начало
срочно строить форты по всей стране, так как за последнее время люди с
бледной кожей ведут себя гораздо хуже дикарей.
С ОТЦОМ НА ВОЕННОЙ ТРОПЕ
Наши
индейцы уже давно спорили с соседним племенем Понка из-за охотничьих
участков. Однажды, когда сиу вышли на военную тропу, мой отец сказал:
"Мой
сын, мне хочется, чтобы ты вышел вместе со мной на военную тропу и
совершил подвиг. Я дарю тебе свой головной убор из орлиных перьев.
Носи его, я переделал его так, чтобы он пришелся на твою голову.
Мне
хочется, сын мой, чтобы ты поскакал в лагерь врага. В руках у тебя не
должно быть никакого оружия - ты будешь держать только длинную
тросточку. Я тебя провожу к самому лагерю неприятеля. И когда на
рассвете кто-нибудь выйдет из своего типи, догони его и коснись своей
палочкой, а потом - стремглав через весь лагерь в обратный путь. Я буду
ждать тебя поблизости. И если тебе удастся вырваться, не получив ни
одного ранения, ты будешь самым юным воином, который когда-либо совершил
такой подвиг. И я буду гордиться тобой, мой сын.
Но если
неприятель будет пытаться застрелить тебя, как обычно бывает на войне,
или же, быть может, он ранит тебя и ты попадешь в его руки, сохрани свое
мужество и не падай духом: мне хочется, чтобы ты смело глядел в глаза
смерти. Я буду с тобой, сын мой".
Эти слова заставили мое сердце
биться так сильно, что я мог слышать его биение, и слезы готовы были
хлынуть из глаз. Тогда же я дал себе слово во что бы то ни стало
исполнить волю моего отца, потому что я очень любил его.
Один
раз, когда наши индейцы сделали привал и расположились лагерем на опушке
леса, мы с отцом отправились в лес поохотиться. Отцу удалось
подстрелить антилопу; он взвалил ее на лошадь и повез в лагерь.
Прошло
немного времени, и все собрались доужинать, и отец был рад, что ему
попалась такая хорошая добыча, что смог накормить людей.
ТРУБКА МИРА
Не
успели мы поужинать, как до нашего слуха донеслись какие-то
возбужденные, взволнованные звуки. Мы вскочили скорей на лошадей и
поскакали посмотреть, что там произошло.
Старый вождь племени
Понка пытался догнать нас в течение последних четырех дней. Он привез с
собой трубку мира. Это означало, что мы должны повернуть и отправиться в
обратный путь. В то время индейцы верили, что, если они не примут
мирных предложений неприятеля, откажутся от трубки мира, какое-то
страшное несчастье постигнет их. И так как мой отец хорошо знал и
соблюдал все индейские обычаи и крепко верил в трубку мира, он сейчас же
повернул свою лошадь, и мы отправились домой.
Было очень
досадно возвращаться домой, ни разу не повстречавшись с врагом и не
испытав, что такое опасность на войне, но отец объяснил все тихим
внушительным голосом, и я не мог ослушаться его. Мне было девять лет,
когда все это произошло.
ОХОТА НА ДИКИХ ЛОШАДЕЙ
Вскоре после того как мы вернулись из военного похода, разнесся слух, что невдалеке появились дикие лошади - мустанги.
Старик
индеец обошел весь лагерь, извещая, что сейчас все отправляются на
охоту за дикими лошадьми и что надо подождать друг друга. Несколько
человек, в том числе и мой отец, отправились к ближнему ручью и
вернулись оттуда с длинными ивовыми прутьями. Прут, который я увидел в
руках моего отца, был около пятнадцати футов длиной.
После того
как с ивовых прутьев содрана кора, их выпрямляют и сушат на солнце. Пока
мой отец подготавливал прутья, дедушка достал веревку, свитую из тонких
ремней, достал также ремни и ремешки, то нарезанные из оленьей кожи, то
из шкуры бизона; некоторые из них были длинные, другие короткие, одни
тяжелые по своему весу, другие легкие.
Мой отец выбрал ремешок
из оленьей кожи и привязал его к концу прута. Потом он привязал к пруту
на четыре фута пониже другой такой же ремешок. После этого он взял
веревку и сделал на конце большую петлю. С двух сторон он подхватил
петлю ремешками, прикрепленными к пруту. Так получилось приспособление
для ловли мустангов, известное под названием укрюк.
Все были уже
наготове, но я следил только за своим отцом. Когда я спросил его, можно
ли мне отправиться вместе со всеми на охоту, он ответил:
"Ну,
конечно, я хочу, чтобы ты был с нами. Присматривайся ко всему во время
охоты и учись. Настанет день, когда и ты сам станешь охотником на
мустангов. Только сначала надо тебе будет подрасти".
Весь лагерь
пришел в движение; выехали на охоту и женщины. Всадники с укрюками в
руках мчались на быстроногих скакунах. Все были одеты так же, как и во
время охоты на бизонов. Ни у кого не было головного убора из орлиных
перьев. Индейцы украшают себя орлиными перьями только в торжественных
случаях или во время войны.
Два молодых индейца поскакали вперед
на разведку. Скоро они вернулись и объяснили, как будет происходить
охота. Некоторых из охотников они направили на запад, за две или три
мили от того места, где паслись мустанги; другие должны были скакать в
северном направлении, третьи - в южном. Все всадники, у которых были
укрюки в руках, оставались на восточной стороне. Таким образом стадо
мустангов было окружено со всех сторон.
Я скакал на своей
маленькой черной кобылке и вместе с отцом придерживался восточной
стороны. Ни одно движение отца не ускользнуло от меня. Я заметил, что
время от времени он подгонял хлыстом свою лошадь, и каждый раз, когда он
это делал, я подгонял и свою черную кобылку.
Скоро мы
прискакали на место, откуда видно было, как пасутся мустанги. Их было
сорок или пятьдесят голов, и все они щипали траву. Среди них была дикая
лошадь, которая время от времени высоко поднимала голову и смотрела
вокруг. Вид у нее был очень гордый. Отец сказал мне, глядя на нее:
- Видишь ли ты эту лошадь с высоко поднятой головой? Это жеребец, вожак табуна.
Мы все оставались за холмами. Только один спешившийся индеец был на страже.
Наконец
прискакали охотники, которые отправились на запад, и стали переваливать
через холм. Как только их заметили мустанги, они помчались на север.
Дикие лошади продвигались с большой быстротой по склону холма, как вдруг
перед ними появились другие охотники - те, которые держались северного
направления. Мустанги остановились в испуге, но через минуту они уже
мчались в противоположном направлении - к югу. И здесь их преследовали
охотники. Дикие лошади бросились на восток и наскочили на нас.
Мустанги
уже покрыли довольно большое расстояние, и охотники не сомневались в
том, что мустанги выбились из сил. Всадники нашей группы едва сдерживали
своих лошадей.
Вот, наконец, они ринулись в погоню за
мустангами. В руках у них были длинные прутья укрюков. Я скакал на своей
маленькой черной кобылке позади отца.
Когда мы поднялись на
вершину холма и стали спускаться по противоположному его склону, я
заметил, что отец преследовал очень красивого гнедого мустанга. Несмотря
на усталость, мустанг бежал очень быстро. Вот мы поднялись на второй
холм и стали спускаться по противоположной стороне. Отец в это время уже
почти догнал мустанга. Он держал наготове свой укрюк и налаживал петлю
из веревки, пока мы спускались. Я не обращал внимания на то, что делали
другие всадники, мне только хотелось видеть, что делал мой отец, потому
что в моих глазах он был совершенством. Итак, я подгонял хлыстом свою
черную кобылку, чтобы быть как можно ближе к отцу и не пропустить ничего
из того, что он делал.
Когда мы достигли подножия холма, отец
поднял укрюк и опустил его над головой мустанга. Через секунду петля уже
скользила по шее дикой лошади. Теперь отец дернул прут изо всей силы и
оторвал его от ремешков, которые придерживали расправленную петлю, -
укрюк сделал свое дело, прут можно было выбросить, мустанг был на
аркане.
Измученное долгой погоней животное не могло уже быстро
бежать. Отец взял в руки конец аркана, в петле которого был пойман
мустанг, и перебросил этот конец через шею своей лошади, у самых ее
плеч; не теряя времени, он поскакал на ней в противоположную от
пойманного животного сторону. Аркан натянулся. Петля затягивалась все
туже и туже и стала душить мустанга. Вот он остановился, тяжело дыша и
храпя, зашатался из стороны в сторону и упал.
Отец быстро
соскочил со своей лошади, сделал недоуздок из длинной веревки и надел
его на морду мустанга. Потом он подошел к своей лошади, подвязал ей
хвост тем же арканом и заставил ее пятиться назад, пока она почти
коснулась хвостом морды мустанга. После этого он перебросил конец
веревки от недоуздка через плечи своей лошади и подвел веревку снова к
хвосту; таким образом, получилось, что вся сила натяжения ложилась на
плечи верховой лошади отца.
Когда мустанг, очнувшись, вскочил на
ноги и натянул лассо, он почувствовал, что веревка уже не душит его за
горло, но что она сжимает ему морду; он почувствовал также, что привязан
к другой лошади.
Лошадь отца вела за собой на привязи дикую лошадь, выдерживая всю силу ее сопротивления на своих плечах.
По
дороге домой я все время старался понять, как это отец так хитро
придумал, что заставил дикую лошадь следовать за своей. Как только мы
прибыли в лагерь, к нам на помощь подоспели еще два индейца. Они помогли
отцу уложить мустанга на землю. Это нужно было сделать очень быстро,
пока животное не восстановило свои силы. После этого они взяли толстый
ремень (отрезанный от шкуры бизона), на одной стороне которого оставался
мех. Этим ремнем отец с индейцами стреножили мустанга.
Когда
мустанг поднялся на ноги и попробовал лягаться, это ему не удалось.
Скоро мы, мальчики, подошли к нему и начали гладить - нам нечего было
бояться, так как ноги его были связаны. Потом двое из нас взобрались к
нему на спину и снова гладили. Прошло немного времени, и мустанг больше
не сопротивлялся и не пробовал лягаться.
На следующий день ему
освободили ноги. Молодой индеец вскочил на спину мустанга и проскакал
верхом на нем, привязав его предварительно к другой лошади, вокруг всего
лагеря. Так был укрощен мустанг; он перестал пугаться и спокойно бежал
рысью или галопом рядом с другой лошадью. Прошло еще два-три дня, и наш
мустанг стал хорошей домашней лошадью.
Несмотря на то, что мне
не пришлось самому ловить диких лошадей и приручать их, я все же был
очень доволен, что узнал, как это делали наши индейцы, - желание моего
отца было, чтобы я знакомился со всеми обычаями нашего народа и старался
как можно больше узнать, пока я был мальчиком.
ТАЧУНКА ВИТКО - БЕШЕННЫЙ КОНЬ
Индейцы
нашего племени решили навестить Северных Сиу. Мой отец и несколько
других вождей отправились вместе с ними. Когда отец вернулся домой, он
сказал, что в битве у Литл-Биг-Хорн убит бледнолицый Длинные Волосы. Это
прозвище индейцы дали американскому генералу Кастеру.
Я попросил отца, чтобы он мне рассказал, как все случилось. Вот что я услышал от него:
- Я был на совете вождей, когда вбежали несколько индейцев с тревожным известием, что приближаются солдаты.
Мы
выбежали. Солдаты уже обстреливали поселок. Индейцы рвались в бой,
чтобы отомстить за невинную жертву: бледнолицые солдаты убили нашего
мальчика.
Но Тачунка Витко, один из самых храбрых вождей нашего племени, сказал:
"Нет, подождите, пока я сам съезжу и посмотрю, что там происходит".
Он сел на своего коня и поскакал перед шеренгой бледнолицых солдат с одного конца на другой. Сейчас же была отдана команда:
"Стреляй!"
Солдаты
стали стрелять, целясь прямо в индийского вождя. Но ни одна пуля не
попала в Бешенного Коня, он вернулся целым и невредимым и сказал нашим
людям, что теперь можно идти в бой.
Индейцев Сиу не пришлось уговаривать, они ринулись вперед на своих лошадях.
Вооруженные
дубинками сиу выбили из седел солдат, всех до одного, и захватили их
лошадей. Только один человек из бледнолицых остался жив. У него была
прекрасная быстроногая лошадь, и ему удалось ускакать далеко вперед.
Несколько наших вожде<
МАГАЗИН
