Техаванка не знал, сколько времени прошло после
его пленения. Порой он терял сознание, и тогда его душа покидала
раздираемое лихорадкой тело. Грезы мешались с действительностью. Ему
казалось, что чиппева несут его через лес, потом он увидел себя лежащим в
мрачном вигваме (30) - так на алгонкинском наречии называлась хижина.
До него доходили обрывки разговоров, он слышал не предвещавшие ничего
хорошего военные песни чиппева.
Несколько раз появлялся его
Дух-Покровитель. Своими огромными крыльями золотистый орел раздвигал
стены вигвама и забирал его с собой в длительные скитания. И тогда
слабость покидала Техаванку, он становился легким, как сухой осенний
лист, и без труда парил в пространствах.
Они улетали далеко
на запад, в страну бескрайних волнистых прерий, безлюдных каменных
пустынь и высоких гор. Неизвестные Техаванки земли выглядели так, как
рассказывал Красная Собака, который дважды ходил на запад во времена
миграций больших групп дакотов. Возвращаясь в родные места, он слагал
удивительные истории об индейцах, осевших на больших складчатых
равнинах.
Молодой Техаванка, затаив дыхание, слушал рассказы.
о новой жизни дакотов... Глазами воображения он видел их, мчащимися по
прерии на необыкновенных сунка вакан, или таинственных собаках (31),
позволявших быстро передвигаться с места на место. И теперь, находясь в
бреду, он сам был владельцем великолепного сунка вакан и стремительно
несся на запад, спасаясь от чиппева и легендарного, агрессивного белого
человека, которого никогда не видел.
Как-то, блуждая вместе с
Духом-Покровителем, он прибыл в родной поселок. На холме, неподалеку от
деревни стояла его сестра Утренняя Роса. Закрывая ладонью глаза, она
смотрела на север. Верно, ждала его. Волнение охватило Техаванку. Он
хотел было дать ей знать, что находится неподалеку, но уважительное
отношение к сестре не позволяло непосредственно обратиться к ней. Когда
они были детьми, то вместе играли, шутили, но, достигнув зрелого
возраста, обязаны были избегать друг друга. Но это была исключительная
ситуация, и Техаванка хотел хотя бы словом утешить сестру.
- Я здесь! - крикнул он, наклонившись к девушке.
Утренняя Роса даже не дрогнула. И Техаванка понял, что она не может
слышать слов, которые про-износит дух. В отчаяньи он протянул руку и
коснулся ее плеча. Она обернулась. Он посмотрел ей в лицо.
Это была не его сестра. У нее были такие же черные глаза, и она с такой
же заботой смотрела на него, и все-таки это была не Утренняя Роса.
Разочарованный и смущенный, он убрал руку.
Сознание
возвращалось к нему. Он вспомнил неудачную охоту, пленение. Чиппева
несли его через лес, и сейчас он, должно быть, находится в их вигваме.
Техаванка был слишком слаб, чтобы полностью владеть своими чувствами, но
девушка, склонившаяся над ним, заметила тень разочарования на его лице.
Она опустила прохладную ладонь на его лоб и тихо сказала мелодичным
голосом:
- Наконец ты пришел в себя! А я думала, что твой дух
уже никогда не вернется в тело. Отец сказал, что ты понимаешь наш язык.
Это правда?
Техаванка хотел ответить, но голосовые связки не подчинялись ему.
Только слабая улыбка заиграла на его губах. Он обрадовался девушке.
Спустя минуту она уже сидела рядом с миской на коленях и ложкой,
сделанной из рога оленя, кормила его клейкой похлебкой. Больные губы
Техаванки едва открывались. Девушка кормила его нежно, как младенца,
приговаривая:
- Тебе надо есть! Иначе ты не сможешь удержать
дух в своем теле. Я думала, ты умрешь. Ты был без сознания, когда тебя
принесли сюда.
- Кто ты? - прошептал Техаванка, насытившись.
- Ах'мик... тот, кто нашел тебя в лесу... это мой отец. Меня зовут Мем'ен гва.
- Какое красивое имя, - сказал Техаванка, а потом, дополняя свои слова
языком знаков (32), поскольку не очень хорошо понимал алгонкинское
наречие, на котором объяснялись чиппева, спросил: - Я здесь давно?
Мем'ен гва наклонилась к Техаванке и, отвечая на алгонкинском наречии, тоже повторяла свои слова на языке знаков.
- Твоя душа три ночи пребывала среди теней умерших. Ты убил медведя. Это, наверное, его дух мстит тебе.
- И все это время ты была рядом со мной?
- Вместе с матерью. Твоя душа, должно быть, видела необычные картины в
Стране Духов. Твое тело было очень неспокойно. Мать отправилась теперь
просить нашего шамана прийти сюда и помочь тебе. Это очень
могущественный чародей. Если он захочет, то, наверняка, выгонит болезнь
из твоего тела.
- Почему вы с матерью хотите помочь мне?
Мем'ен гва низко опустила голову и долго молчала. Потом сказала:
- Так распорядился Ах'мик перед тем, как отправиться на войну.
Чтобы скрыть испуг, Техаванка закрыл руками глаза. Наверное, чиппева
приняли его за разведчика вахпекутов, решивших, по их мнению, совершить
внезапное нападение в это время года. Если это так, то они могли пойти
только против вахпекутов, чтобы упредить их атаку. Значит, Красной
Собаке, Утренней Росе и другим жителям деревни грозила смерть - их
некому было защитить. Он должен опередить чиппева и спасти братьев.
Собравшись с силами, Техаванка приподнялся на локте и испуганно спросил:
- Против кого пошел войной Ах'мик?
-
Дух-Покровитель поведал ему о коварных замыслах лисов и сауков. Он решил
опередить врагов. Ах'мик ненавидит лисов. Его старший брат погиб в
сражении с ними, с него сняли скальп.
- Когда это было?! - воскликнул Техаванка.
- Давно, очень давно, прежде чем я пришла в этот мир, но Ах'мик не
может забыть смерть брата и использует любую возможность, чтобы
отомстить, - объяснила Мем'ен гва.
Техаванка тяжело опустился на лежанку. Опасность не грозила его ближним.
Девушка некоторое время сидела, низко опустив голову, потом тихо добавила:
- Моя мать была единственной любимой женой брата Ах'мика. Мы жили в отдельном вигваме.
Техаванка с любопытством посмотрел на девушку. Он был удивлен и
заинтригован ее неожиданными откровениями. Мем'ен гва была очень молода,
так же, как и Утренняя Роса. Он улыбнулся:
- Ты очень милая и добрая, Мем'ен гва, - робко прошептал он.
Признание Мем'ен гва не удивило Техаванку, но он понял, почему она
смутилась. Несмотря на то, что индейцы признавали многоженство, в
большинстве семей была одна жена, поэтому женщина всегда чувствовала
себя униженной оттого, что является одной из жен.
Многоженство среди индейцев имело социальное и хозяйственное
обоснование. Мужчины погибали молодыми в бесконечных войнах, их всегда
было меньше, чем женщин, о которых кто-то должен был заботиться. Кроме
того, супружество было единственное, что связывало индейские семьи, и
это играло большую роль при заключении браков, чем сам союз двух людей.
Ради того, чтобы сохранить связь между семьями, вдовец обычно женился
на сестре умершей жены, а вдова выходила замуж за брата ушедшего из
жизни мужа. Временами состоятельный мужчина брал в жены еще одну, более
молодую женщину, когда первая старела настолько, что уже была не в
состоянии одна вести хозяйство.
Мем'ен гва сидела смущенная, а
Техаванка искал слова, которые могли бы поднять ее настроение. Но
прежде чем он решился сказать что-то, темный вигвам озарил дневной свет.
Первым появился пожилой мужчина, за ним шла женщина в голубой накидке.
Увидев их, Мем'ен гва сразу же поднялась и низко склонила голову.
Мужчина приветствовал ее, подняв руку.
Мем'ен гва расстелила
пушистую шкуру у постели больного и добавила веток в горевший в центре
вигвама костер. Мужчина тем временем сбросил бобровую накидку, опустил
на землю кожаную сумку с чародейскими знаками и сел у ног пленника.
Женщины с почтением подошли к старцу и положили рядом разноцветную
попону, купленную у белых людей, шнурок стеклянных бус, металлический
кубок и стальной нож. Мужчина даже не взглянул на богатые дары. Жестом
он предложил женщинам уйти и, ни к кому не обращаясь, углубился в себя.
Теперь Техаванка мог внимательней присмотреться к старцу. Он носил
меховую шапку из шкуры зверя, символизирующего хитрость, быстроту и
предательство. На его лбу чернела пустыми глазницами лисья голова с
торчащими ушами и удлиненной, лишенной нижней челюсти мордой, с висков
свисали лисьи лапы с острыми когтями, а на плечах пушился плюмаж, в
основании которого было несколько перьев индюка. Мягкая рубашка из
оленьей кожи была расшита цветным стеклянным бисером, на шее висело
длинное ожерелье из клыков, когтей и кусочков кости. Костюм старца
дополняли краги, закрывавшие ноги и бедра, набедренная повязка и
мокасины из лосиной кожи. Нижнюю часть его лица - от подбородка до носа -
покрывали вьющиеся цветные полосы, что свидетельствовало о
сверхъестественных способностях.
Техаванка был уверен, что
перед ним шаман о котором говорила девушка. Старец вытащил из-под
рубашки длинный, украшенный рисунками мешочек, который был подвешен к
шее на ремешках. В нем содержались святые талисманы. С благоговением он
приложил их ко лбу, глазам, губам и сердцу, после чего наклонился к
пленнику и посмотрел ему прямо в глаза.
Могущественными,
должно быть, были эти талисманы: взгляд шамана становился все
проницательнее и, казалось, проникал в душу Техаванке. Юноша
почувствовал беспокойство и даже испуг. Он хорошо знал силу шаманов,
поскольку сам был внуком одного из них (33). Захочет ли помочь ему шаман
враждебного племени, наделенный сверхъестественными способностями?
Может, он превратит его в жабу или ящерицу?! Шаман даже не посмотрел на
дорогие дары! Может, он все же не захочет потерять их, как было бы в том
случае, если бы его шаманские чары и врачевание не принесли бы
облегчения больному?
Старец тем временем еще ниже склонился
над пленным. Вокруг лежанки, устроенной у стены вигвама, царил полумрак.
Не оглядываясь, шаман протянул левую руку к огню, затем начал медленно
переводить ее к лицу Техаванки. За рукой плыл мерцающий блеск, который
становился все ярче, пока, наконец, на голову больного не легло
желто-красное пламя. На мгновение шаман утопил проницательный взгляд в
зрачках Техаванки, потом медленно отвел блеск к костру и опустил руку.
Техаванка замер. Женщины съежились у стен вигвама. Воцарилась глубокая тишина.
Шаман сидел, глубоко задумавшись. Наконец, он повернулся к больному и
спросил на алгонкинском наречии, помогая себе жестами языка знаков:
- Мой брат чувствует боль?
Техаванка кивнул.
- В каком месте? - снова спросил шаман.
Техаванка провел рукой по груди.
- Как давно мой брат испытывает эту боль?
- Во время охоты медведь ударил меня лапой и отбросил в сторону. Я
налетел на дерево, мрак заслонил мои глаза, душа чуть было не покинула
мое тело, изо рта пошла кровь.
- У тебя болело это место до удара медведя?
- Никогда.
Шаман склонился над больным. Его руки начали ощупывать тело Техаванки.
Он нажимал то мягче, то сильнее, потом поднял одну за одной руки
лежащего, затем ноги и, наконец, спросил:
- Мой брат один пошел на охоту?
Техаванка кивнул.
- Может, ты встретил кого-то, с кем-то разговаривал?
- Я выследил енота, но он убежал от меня.
- Ты пытался убить его?
- Нет, я даже не успел поднять лук.
- Что было дальше?
- Надвигалась снежная буря. Я спрятался в стволе дерева и... заснул.
- Может, что-то видели глаза твоей души?
Техаванка молчал и безразлично смотрел в потолок. Он не мог сказать о
своем Духе-Покровителе шаману враждебного племени. Ложь была индейцам
чужда, они всегда говорили правду. И просто молчали, если не могли
сказать ее.
Старый шаман не повторил вопрос. Но спустя минуту заговорил снова:
- Тебе кто-нибудь помог одолеть медведя?
- Нет. Лишь чиппева по имени Ах'мик одолжил мне свой нож.
- Ты потом умилостивил медведя жертвой?
- Нет, я не мог этого сделать. Душа улетела из моего тела, и меня взяли в плен.
- Это плохо, очень плохо. Ты обидел медведя. И мы должны загладить твою вину.
Шаман снова задумался, пытаясь определить истоки недуга.
Индейцы верили, что все болезни вызывают злые духи, которые стреляют в
человека разными заколдованными предметами - колючками кактусов,
камешками, острыми маленькими зубами и когтями животных. Вера в добрых и
злых духов, в магию и колдовство так укоренилась в сознании индейцев,
что сама инсценировка извлечения заколдованного предмета из тела
больного помогала, по их мнению, одолеть хворь.
Однако
опытный шаман знал, что одних чародей-ских трюков, оказывающих влияние
на психику больного, не всегда достаточно для исцеления (34). Он знал
лечебные свойства трав, корней, листьев, коры, которые помогали от
многих недомоганий, если их правильно применить. И сейчас старец
размышлял, какое из известных ему снадобий в данном случае более
уместно. Подумав, он вытащил из своей волшебной сумки погремушку,
изготовленную из высушенного пузыря, поднялся и начал танцевать под ее
аккомпанемент.
Зазвучала монотонная песня, в которой шаман
просил добрых духов прийти на помощь в борьбе с духами злыми, мучающими
больного. Он очень точно соблюдал обряд, поскольку обязан был твердо
соблюдать указания своего Духа-Покровителя. Песня и аккомпанемент то
затихали, то становились громче, а танец то замедлялся, то, наоборот,
обретал живость. Обряд продолжался довольно долго, потому что злые духи
должны были услышать приближение добрых духов, которые вступят с ними в
упорную схватку за жизнь больного.
Под занавес шаман исполнил
танец медведя, мастерски воспроизводя его голос и походку, после чего
бросил в огонь жертвенные дары - горсточку табака и зерна кукурузы.
Потом вытащил несколько веточек сухого дикого шалфея, поджег их и дымом
окурил Техаванку. Наконец, он присел перед больным и приложил к его
груди маленький каменный нож. Ловкими движениями шаман сделал два
глубоких надреза в форме буквы Х и, приложив губы к ране, начал быстро и
мягко сосать кровь. Только после четвертой попытки он поднялся и
сплюнул на ладонь коготь медведя, с гордостью показав его Техаванке и
женщинам.
- Вот причина болезни, которую благодаря помощи добрых духов мне удалось извлечь из твоего тела, - сказал он.
Смочив в теплой воде горсть сухих дубовых листьев, шаман приложил их к
ране, напоил больного отваром из трав, дал указания женщинам, как
кормить пленника и готовить для него лечебные настойки. Затем взял дары и
с достоинством вышел из вигвама.
Мем'ен гва тотчас же подбежала к лежанке и склонилась над пленником.
- Теперь ты наверняка выздоровеешь, - шепнула она. - Спи, я буду сидеть рядом.
МАГАЗИН
